На начало Первой мировой войны
Российская императорская армия насчитывала 1 350 000 человек, по мобилизации
развёрнутых до 5 338 000 человек; на вооружении было 6848 лёгких и 240 тяжёлых
орудий, 4157 пулемётов, 263 самолёта, свыше 4 тысяч автомобилей. Впервые в
истории России пришлось держать сплошной фронт протяжённостью 900 километров и
глубиной до 750 километров и развернуть армию численностью более пяти миллионов
человек. Война продемонстрировала множество нововведений: воздушные бои,
химическое оружие, первые танки, и «окопную войну», сделавшую бесполезной
российскую кавалерию. Однако самым главным было то, что война наглядно
продемонстрировала все преимущества индустриально развитых держав. Российская
империя, с её относительно неразвитой по сравнению с Западной Европой
промышленностью, испытывала недостаток вооружений, в первую очередь так
называемый «снарядный голод».
На
1914 год на всю войну было заготовлено всего 7 млн 5 тыс. снарядов. Их запасы
на складах закончились через 4-5 месяцев боевых действий; российская
промышленность произвела за весь 1914 год всего 656 тыс. снарядов (то есть
покрыв потребности армии на один месяц). Уже на 53-й день мобилизации, 8
сентября 1914 Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич
обращается непосредственно к императору: «Уже около двух недель ощущается
недостаток артиллерийских патронов, что мною заявлено было с просьбой ускорить
доставку. Сейчас генерал-адъютант Иванов доносит, что должен приостановить
операции на Перемышле и на всем фронте, пока патроны не будут доведены в
местных парках хотя бы до ста на орудие. Теперь имеется только по двадцать
пять. Это вынуждает меня просить Ваше Величество повелеть ускорить доставку
патронов». Характерны при этом были ответы Военного министерства во главе с
Сухомлиновым, что «войска слишком много стреляют».
Великий князь Николай Николаевич
В течение 1915-1916 годов остроту
снарядного кризиса удалось снизить благодаря увеличению собственного
производства и импорту; за 1915 год Россия произвела 11 238 млн снарядов, и
импортировала 1 317 млн. В июле 1915 года империя переходит к мобилизации тыла,
образовав Особое совещание по обороне страны. До этого времени правительство
традиционно старается размещать военные заказы по возможности на военных
заводах, не доверяя частным. В начале 1916 года Совещание национализирует два
крупнейших завода Петрограда - Путиловский и Обуховский. На начало 1917 года
снарядный кризис был полностью преодолён, и артиллерия располагала даже
чрезмерным количеством снарядов (3 тыс. на лёгкое орудие и 3 500 на тяжёлое,
при 1 тыс. в начале войны).
На
момент окончания мобилизации в 1914 году в армии насчитывалось всего 4,6 млн
винтовок при численности самой армии в 5,3 млн. Потребности фронта составили
100-150 тыс. винтовок ежемесячно при производстве на 1914 год только 27 тыс.
Положение удалось исправить благодаря мобилизации гражданских предприятий и
импорту. На вооружение поступали модернизированные пулемёты системы Максима и
винтовки Мосина образца 1910 года, новые орудия калибров 76-152 мм, автоматы Фёдорова.
Относительная
неразвитость железных дорог (на 1913 год общая продолжительность железных дорог
в России уступает США в 6 раз) сильно мешала быстрой переброске войск,
организации снабжения армии и крупных городов. Использование железных дорог в первую
очередь для нужд фронта заметно ухудшило снабжение Петрограда хлебом и стало
одной из причин Февральской революции 1917 года (с началом войны армия забрала
треть всего подвижного состава).
Путиловский завод, Петроград
Из-за больших расстояний, по
оценке германских экспертов на начало войны, русскому призывнику предстояло
преодолеть в среднем 900-1000 км до места назначения, тогда как в Западной
Европе эта цифра составляла в среднем 200-300 км. В то же время в Германии на
100 км² территории приходилось 10,1 км железных дорог, во Франции - 8,8, в
России - 1,1; кроме того, три четверти российских железных дорог были
одноколейными.
Согласно расчётам германского
плана Шлиффена, Россия проведёт мобилизацию, с учётом этих сложностей за 110
дней, в то время как Германия - всего за 15 дней. Эти расчёты были хорошо
известны и самой России, и французским союзникам; Франция согласилась
финансировать модернизацию российского железнодорожного сообщения с фронтом.
Кроме того, в 1912 году Россия приняла Большую военную программу, которая должна
была сократить срок мобилизации до 18 дней. К началу войны многое из этого ещё
не было реализовано.
С
началом войны Германия блокировала Балтийское море, а Турция - черноморские
проливы. Основными портами для импорта боеприпасов и стратегического сырья стал
Архангельск, замерзающий с ноября по март, и незамерзающий Мурманск, на 1914
год ещё не имевший железнодорожного сообщения с центральными областями. Третий
по важности порт, Владивосток, был слишком отдалён. Результатом стало то, что
на складах этих трёх портов к 1917 году застряло значительное количество
военного импорта. Одной из мер Совещания по обороне страны стала переделка
узкоколейной железной дороги Архангельск - Вологда на обычную, что позволило
увеличить перевозки в три раза. Также было начато строительство железной дороги
к Мурманску, однако она была закончена только к январю 1917 года.
Строительство Мурманской железной дороги, 1916 г.
С началом войны правительство
призвало в армию значительное количество резервистов, которые держались в тылу
на время обучения. Серьёзной ошибкой стало то, что в целях экономии три
четверти резервистов были размещены в городах, в расположении частей,
пополнением которых они должны были стать. В 1916 году был проведён призыв
старшей возрастной категории, которая считала себя не подлежащей мобилизации и восприняла
приказ крайне болезнено. В одном только Петрограде и пригородах было размещено
до 340 тыс. солдат запасных частей и подразделений. Они располагались в
переполненных казармах, по соседству с гражданским населением, озлобленным
тяготами военного времени. В Петрограде 160 тыс. солдат жили в казармах,
рассчитанных на 20 тыс. При том в Петрограде насчитывалось всего 3,5 тыс.
полицейских и несколько рот казаков.
Уже
в феврале 1914 года бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново подаёт
императору аналитическую записку, в которой заявляет, «в случае неудачи,
возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не
предвидеть, социальная революция в самых крайних её проявлениях у нас
неизбежна. Как уже было указано, начнётся с того, что все неудачи будут
приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнётся яростная против
него кампания, как результат которой в стране начнутся революционные
выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги,
единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения:
сначала чёрный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ.
Побеждённая армия, лишившись к тому же за время войны наиболее надёжного
кадрового своего состава, охваченная в большей её части стихийно общим
крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы
послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишённые
действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентские партии
будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и
Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддаётся даже
предвидению».
Генерал В.И. Гурко, 1916-1917 гг.
К зиме 1916-1917 годов паралич
снабжения Москвы и Петрограда дошёл до апогея: они получали лишь треть
необходимого хлеба, а Петроград, кроме того - лишь половину требуемого топлива.
Председатель Совета министров Штюрмер предлагал в 1916 году проект эвакуации из
Петрограда 80 тыс. солдат и 20 тыс. беженцев, но этот проект так и не был реализован.
К началу Первой мировой войны
изменился состав корпуса. Он стал включать вместо трёх лишь две пехотные
дивизии, а конный казачий полк стал создаваться в военное время уже не при
каждой пехотной дивизии, а при корпусе.
Зимой
1915-1916 годов генерал Гурко провел реорганизацию вооруженных сил по тому же
принципу, что за год до этого Германия, а потом и Франция. Только у немцев и
французов в дивизиях стало по 3 полка, а в русских осталось по 4, но сами полки
переводились с 4 на 3 батальона, а кавалерийские - с 6 на 4 эскадрона. Это
позволяло уменьшить накопление бойцов на переднем крае, снизить их потери. А
ударная мощь дивизий сохранялась, поскольку у них оставалось то же количество
артиллерии, а число пулеметных рот и их состав увеличивались, пулеметов в
соединениях становилось в три раза больше.
Генерал А.А. Брусилов (третий справа) в Совете штаба Верховного Главнокомандующего, 1 апреля 1916 г.
Из мемуаров А. Брусилова: «На сей
раз моему фронту были даны сравнительно значительные средства для атаки
противника: так называемый ТАОН - главный артиллерийский резерв верховного
главнокомандующего, состоявший из тяжелой артиллерии разных калибров, и два
армейских корпуса того же резерва должны были прибыть ранней весной. Я вполне
был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем
году, и значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь и в
1917 году хорошего успеха. Войска, как я выше говорил, были в твердом
настроении духа, и на них можно было надеяться, за исключением 7-го Сибирского
корпуса, который прибыл на мой фронт осенью из рижского района и был в
колеблющемся настроении. Некоторую дезорганизацию внесла неудачная мера
формирования третьих дивизий в корпусах без артиллерии и трудность сформировать
этим дивизиям обозы ввиду недостатка лошадей, а отчасти и фуража. Сомнительным
было также состояние конского состава вообще, так как овса и сена доставлялось
из тыла чрезвычайно мало, а на месте не было возможности что-либо добывать, так
как уже все было съедено. Прорвать первую укрепленную полосу противника мы,
безусловно, могли, но дальнейшее продвижение на запад при недостатке и слабости
конского состава делалось сомнительным, о чем я доносил и настоятельно просил
ускоренно помочь этому бедствию. Но в Ставке, куда уже вернулся Алексеев (Гурко
принял опять Особую армию), а также в Петербурге было, очевидно, не до фронта.
Подготовлялись великие события, опрокинувшие весь уклад русской жизни и
уничтожившие и армию, которая была на фронте.
Во
время Февральской революции, за день до отречения последнего российского
императора Николая II, Петроградский совет издал приказ №1, отменявший принцип
единоначалия в армии и учреждавший солдатские комитеты в воинских частях и на
судах. Это ускорило моральное разложение армии, снижало её боеспособность и
способствовало росту дезертирства.»
Император Николай II, февраль 1917 г.
Боеприпасов для предстоящего
наступления было заготовлено столько, что даже при полной остановке всех
российских заводов хватило бы на 3 месяца непрерывного сражения. Впрочем, можно
вспомнить, что оружия и боеприпасов, накопленных к этой кампании, потом хватило
на всю гражданскую, и еще остались излишки, которые в 1921 году большевики
отдали в Турцию Кемалю-паше. В 1917 году готовилось введение в армии новой
формы одежды, более удобной и вместе с тем выполненной в русском национальном
духе, что должно было дополнительно поднять патриотические настроения. Эта
форма изготовлялась по эскизам знаменитого художника Васнецова - для солдат
вместо фуражек предусматривались остроконечные суконные шапки-«богатырки» (те
самые, которые потом назовут «буденовками»), красивые шинели с «разговорами»,
напоминающими о стрелецких кафтанах. Для офицеров шились легкие и практичные
кожанки (те, в которых будут вскоре щеголять комиссары и чекисты).
К
октябрю 1917 года численность армии достигла 10 млн человек, хотя на фронте
находилось лишь около 20 % её общей численности. В ходе войны было мобилизовано
19 млн человек - почти половина мужчин призывного возраста. Война стала
тяжелейшим испытанием для армии. К моменту выхода из войны потери России
убитыми превысили три миллиона человек.
"Скажу лишь несколько слов об организации нашей армии и о ее техническом оснащении, ибо ясно, что в XX столетии одною только храбростью войск без наличия достаточной современной военной техники успеха в широких размерах достигнуть было нельзя.
Пехота была хорошо вооружена соответствующей винтовкой, но пулеметов было у нее чрезмерно мало, всего по 8 на полк, тогда минимально необходимо было иметь на каждый батальон не менее 8 пулеметов, а на дивизию... 160 пулеметов; в дивизии же было всего 32 пулемета. Не было, конечно, бомбометов, минометов и ручных гранат, но в расчете на полевую войну их в начале войны ни в одной армии не было. Ограниченность огнестрельных припасов была ужасающей, крупнейшей бедой...
Что же касается организации пехоты, то я считал – и это оправдалось на деле, – что 4-батапьонный полк и, следовательно, 16-батальонная - части слишком громоздкие для удобного управления. Использовать их в боевом отношении достаточно целесообразно – чрезвычайно трудно... Что касается артиллерии, то в ее организации были крупные дефекты, и мы в этом отношении значительно отставали от наших врагов <...>
Нужно признать, что большинство высших артиллерийских начальников совсем не по своей вине не умели управлять артиллерийскими массами в бою и не могли извлекать из них ту пользу, которую пехота имела право ожидать <...>
Сами по себе кавалерийские и казачьи дивизии были достаточно сильны для самостоятельных действий стратегической конницы, но им недоставало какой-либо стрелковой части, связанной с дивизией, на которую она могла бы опираться. В общем, кавалерии у нас было слишком много, в особенности после того, как полевая война перешла в позиционную.
Воздушные силы в начале кампании были в нашей армии поставлены ниже всякой критики. Самолетов было мало, большинство их были довольно слабые, устаревшей конструкции. Между тем они были крайне необходимы как для дальней и ближней разведки, так и для корректирования артиллерийской стрельбы, о чем ни наша артиллерия, ни летчики понятия не имели. В мирное время мы не озаботились возможностью изготовления самолетов дома, у себя в России, и потому в течение всей кампании значительно страдали от недостатка в них. Знаменитые «Ильи Муромцы», на которых возлагалось столько надежд, не оправдали себя. Дирижаблей у нас в то время было всего несколько штук, купленных по дорогой цене за границей. Это были устаревшие, слабые воздушные корабли, которые не могли принести и не принесли нам никакой пользы. В общем, нужно признаться, что по сравнению с нашими врагами мы технически были значительно отсталыми, и, конечно, недостаток технических средств мог восполняться только лишним пролитием крови, что имело свои весьма дурные последствия. <...>
Мы выступили с удовлетворительно обученной армией. Корпус же офицеров страдал многими недостатками, и к началу войны мы не могли похвастаться действительно отборным начальствующим составом..."
Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926) - российский военный деятель, генерал от кавалерии. Участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. на Кавказском театре военных действий. В 80-е годы XIX в. на военной преподавательской работе. В 1912 г. назначен командующим войсками Варшавского военного округа.
В годы первой мировой войны отличился во время Галицийской операции 1914 г. С марта 1916 г. возглавлял войска Юго-Западного фронта, летом 1916 г. провел успешную наступательную операцию ("Брусиловский прорыв"). В мае 1917 г. назначен Верховным главнокомандующим, затем – военным советником Временного правительства.
В 1920 г. вступил в Красную Армию». Был председателем Особого совещания при Главкоме всех военных сил республики, затем инспектором всей кавалерии. С 1924 г. состоял при Реввоенсовете СССР для особо важных поручений.
Текст дается в извлечении из книги А.А. Брусилова «Мои воспоминаний», написанной в начале 1920-х годов.
Изонов В.В. Подготовка русской армии накануне Первой мировой войны
// Военно-исторический журнал, 2004, №10, с. 34-39.
OCR, корректура: Бахурин Юрий (a.k.a. Sonnenmensch), e-mail: [email protected]
Вопросы подготовки русской армии к войне всегда
привлекали внимание исследователей, занимающихся
изучением военной истории России. Разумеется, в
одной статье нет возможности рассмотреть
избранную проблему во всей ее совокупности,
поэтому автор ограничивается особенностями
боевой подготовки частей и соединений, включая
профессионально-должностную подготовку офицеров
русской армии, накануне Первой мировой войны.
Боевая подготовка проводилась по определенному
плану, который предусматривал разделение
учебного года на два периода: зимний и летний.
Последние подразделялись на более мелкие. Для
обеспечения однообразия обучения разрабатывались
единые программы и издавались специальные
наставления{1}. Обучение солдат, прибывавших на
действительную службу, проходило в несколько
этапов. На первом этапе, продолжавшемся четыре
месяца, осваивалась программа молодого солдата.
Привитие профессиональных навыков начиналось с
одиночного обучения, которое включало строевую и
физическую подготовку, овладение оружием
(огневая подготовка, штыковой и рукопашный бой),
выполнение обязанностей одиночного бойца в
мирное время (несение внутренней и караульной
службы) и в бою (служба в дозоре, полевом
карауле, действия наблюдателя, связного и т.п.).
В последующие годы солдаты повторяли то, что они
изучали ранее.
Приказы требовали «при обучении нижних чинов,
будут то молодые, старослужащие, учебной и
других команд, придерживаться системы показа и
бесед»{2}. Главной задачей было «воспитание
солдата в преданности царю и своему долгу,
выработка в нем строгой дисциплины, обучение -34-
действию оружием и
развитие физических сил, способствующих
перенесению всех тягот службы»{3}.
Занятия молодых солдат проходили отдельно от
старослужащих{4}. Проводил их ротный командир,
иногда один из младших офицеров. К сожалению, до
Русско-японской войны 1904-1905 гг. в
руководящих документах по обучению солдат
обязанности младших офицеров не были определены,
поэтому они командовали взводами и полуротами
лишь на строевых занятиях, а по отношению к
новобранцам делали «только то, что прикажут»{5}.
Только в период военных реформ 1905-1912 гг.
резко возросла ответственность младших офицеров,
и они были непосредственно включены в процесс
обучения и воспитания своих подчиненных. Теперь
младшие офицеры в подразделениях непосредственно
занимались обучением рядовых и унтер-офицеров.
Этого требовал военный министр.
На период зимних занятий ротный командир выбирал
«учителей молодых солдат» из числа
унтер-офицеров или старослужащих из расчета один
на 6-10 новобранцев. «Дядьки» должны были
обладать многими качествами, среди которых:
«спокойствие, беспристрастие, добросердечность,
бескорыстность, наблюдательность»{6}. «Учителям
молодых солдат» предстояло научить новобранца
беречь свое здоровье, отучить от дурных
привычек, следить за тем, чтобы солдат получал
все виды довольствия и т.д.
Некоторые ротные командиры считали необходимым
подбирать для каждого новобранца двух учителей:
один преподавал бы только уставы и занимался с
солдатом в часы занятий, а другой - следил бы за
каждым шагом солдата в свободное от занятий
время. При выборе «учителей молодых солдат»
офицерам рекомендовалось, чтобы «один из них был
«инородец», которому можно было бы поручить его
земляков»{7}. Это, безусловно, значительно
облегчало одиночную подготовку солдат нерусской
национальности. Разделы курса обучения
новобранцев «распределялись между учителями в
зависимости от их способностей и нравственных
данных»{8}.
Впоследствии, в годы Первой мировой войны в
некоторых запасных частях формировались особые
команды «учителей молодых солдат». Перед ними
ставилась задача организовать занятия так, чтобы
«солдаты могли быть поставлены в строй через
шесть недель после начала их обучения, и никак
не позднее как через два месяца»{9}.
В ходе военных реформ 1905-1912 гг. принимались
решительные меры, направленные на
совершенствование физического воспитания в
войсках. Для достижения физического развития
военнослужащих учебные занятия (по гимнастике и
фехтованию) и физические тренировки стали
проводиться систематически. В зимний период
обучения занятия проводились ежедневно в течение
всей службы во всех родах войск, а в летнее
время, «когда люди и без того имеют много
физического труда», занимались ежедневно «лишь
по возможности»{10}. Продолжительность
ежедневных занятий была от получаса до часа.
В зимний период обучения, независимо от занятий
по одиночной подготовке солдата, считалось
необходимым поддерживать боевую готовность целых
частей, «для чего производить прогулки,
проездки, учения и маневры и маневрирования с
боевой стрельбой»{11}. Военнослужащие
специальных войск, таким образом, получали
практику и возможность «выработки практической
сноровки и наилучших дел технической работы
личного состава, обслуживающего полевые искровые
станции, придаваемые к крупным войсковым
соединениям»{12}. Как видим, подобная система
боевой подготовки в русской армии позволяла
систематически обучать одиночного солдата только
четыре месяца.
Второй этап обучения включал совместные действия
в составе отделения, взвода, роты и батальона.
Боевая подготовка летом осуществлялась в два
этапа. На первом проводились занятия по родам
войск: в пехоте
по-ротно – 6-8 недель, по-батальонно – 4 недели,
занятия в составе полков – 2 недели{13}.
Руководство военного ведомства требовало, чтобы
основное внимание при обучении уделялось
сознательному усвоению военнослужащими
приобретенных ими знаний, навыков и умений,
выработке у них сообразительности, выносливости,
стойкости и ловкости. Например, командующий
войсками Туркестанского военного округа генерал
от кавалерии А. В. Самсонов{14} для укрепления
здоровья, физического развития и ловкости,
необходимых для боевых действий, требовал в
летний период времени как можно чаще
организовывать в лагерях гимнастические игры с
выдачей призов, хотя бы недорогих»{15}.
Значительное место в системе обучения войск
летом занимала огневая подготовка. Считалось,
что пехота огнем своего ручного оружия должна
сама подготовить атаку, поэтому из каждого
солдата воспитывали хорошего стрелка. Обучение
стрельбе производилось на разные дистанции и по
разнообразным целям: одиночным и групповым,
неподвижным, появляющимся и движущимся. Цели
обозначались мишенями разных размеров и
имитировали залегших бойцов, артиллерийские
орудия, атакующую пехоту, конницу и др. Обучали
одиночному, залповому и групповому огню,
стрельбе на все дистанции до 1400 шагов, а до
400 шагов учили поражать любую цель одним-двумя
выстрелами. От офицеров требовали «при
подготовительных к стрельбе упражнениях и самой
стрельбе вести обучение таким образом, чтобы
нижние чины были ознакомлены со всеми видами
стрельбы и из-за укрытий»{16}. Так, во время
Первой мировой войны в бою под Гумбиненом 17-й
германский корпус понес 50 проц. потерь
исключительно от сильного ружейного огня 27-й
пехотной дивизии. Очевидцы, осматривавшие поле
боя, нашли массу германских солдат и офицеров,
пораженных винтовочными пулями в голову и
грудь{17}.
Второй этап летних занятий также включал «общие
сборы всех трех родов оружия» и делился на
четыре недели{18}. В силу целого ряда причин в
обучении войск совместным действиям принимали
участие далеко не все воинские части.
В зависимости от климатических условий
командующие войсками военных округов сами
определяли сроки перехода от зимних к летним
занятиям, а также время отдыха войск.
С 90-х годов
XIX
века в некоторых военных округах начали
проводить зимние подвижные лагерные сборы частей
различных родов войск. Учебный год заканчивался
проведением так называемых больших маневров.
Тактические учения и маневры приобрели особенно
большое значение в боевой подготовке войск в
связи с переходом к системе кадровой армии,
когда в соединения и части ежегодно стал
вливаться контингент необученных новобранцев. В
этих условиях сформировать части и соединения,
добиться их постоянной готовности можно было
только путем регулярного проведения учений и
маневров. Продолжительность батальонных маневров
составляла 1-2 суток, полковых маневров – 4-10
суток. На теоретические занятия отводилось не
более 10 проц. общего количества времени,
предназначенного для маневров{19}.
Кроме общевойсковых, практиковались санитарные,
крепостные, десантные (совместно с флотом)
учения и маневры, на которых более детально
отрабатывались специальные учебные задачи. В
1908 году были проведены десантные маневры
воинских частей Одесского военного округа и
морских сил Черного моря с целью «принести
пользу как сухопутным войскам, так и флоту,
показать его личному составу, как действовать
при выполнении всеми боевыми силами
Черноморского театра десантной операции»{20}. В
1913 году там же были проведены большие маневры
с последующей высадкой десанта в Одессе,
Севастополе и Батуми{21}. Подобные маневры вошли
в практику обучения армии и проходили ежегодно.
Командующие войсками военных округов учили части
и соединения на маневрах «только требованиям
решительного наступления»{22}. Проводились также
маневры, в которых принимали участие войска
одного или двух-трех военных округов. Из
наиболее массовых следует упомянуть маневры 1897
года под Белостоком, 1899 года в Варшавском
военном округе на р. Бзуре и 1902 года под
Курском, где участвовали войска четырех военных
округов. В 1903 году проводились крупные маневры
в Петербургском, Варшавском, Виленском и
Киевском военных округах. В 1912 году прошли
последние большие маневры в трех западных
приграничных округах и Иркутском военном округе.
В маневрах принимали участие 24 1 / 2
пехотные дивизии и 2 стрелковые бригады
{
23
}
.
В практике проведения маневров того времени было
много серьезных изъянов. «Атака против хорошо
организованной оборонительной позиции
безнадежна»{24} – так считал высший командный
состав русской армии, основываясь при этом на
опыте Русско-японской кампании, когда такие
позиции приходилось атаковать без численного
превосходства и без поддержки тяжелой
артиллерии. Во время маневров «после штурма
обороны» преследование противника не
проводилось.
Были и другие причины, наносившие большой ущерб
нормальному ходу боевой подготовки войск.
Рассмотрим главные из них. На собрании офицеров
Генерального штаба Варшавского военного округа
докладчик капитан И. Лютинский{25} отмечал, что
«до последней войны{26} на боевую подготовку
нижних чинов обращалось вообще мало внимания, а
на подготовку одиночного бойца и того
меньше»{27}.
В заключительной сводке комиссии, образованной
при штабе 2-й армии, воевавшей в Маньчжурии,
были вскрыты причины неудовлетворительной
подготовки солдат, среди которых: «1) малая
культурность контингента (громадный процент
неграмотных); 2) неправильная постановка
обучения солдата»{28}.
Фактически непрерывная подготовка проводилась в
течение курса обучения молодых солдат и первого
лагерного сбора. Все остальное время было занято
тяжелой караульной и внутренней службой и
работами в полковом хозяйстве. Причем зачастую
нагрузка была излишней. Например, командующий
войсками Одесского военного округа генерал от
кавалерии А.В. Каульбарс{29} при личной проверке
караулов в Николаеве убедился, что во многих
случаях пехота гарнизона охраняла пустые здания
различных ведомств.
Кроме того, в отчете об осмотре войск в 1907
году генерал-инспектор пехоты отмечал, что
«нельзя ожидать надлежащей подготовки молодых
солдат, если ротные командиры и офицеры будут
опаздывать на занятия или под различными
предлогами и вовсе на них не появляться...».
Существенный вред делу обучения солдат наносило
большое число неграмотных, призывавшихся в
войска. «Наделенный от природы, а также
историческим складом социально-экономического
быта русской жизни богатейшими духовными и
физическими силами, наш солдат, – отмечалось в
военной литературе, – к глубочайшему несчастью
нашей родины -35-, обречен судьбою уступать
другим в отношении умственного кругозора и
образовательной подготовки»{30}. В 1913 году
около трети призванных на военную службу были
неграмотными. Когда начались Первая мировая
война и всеобщая мобилизация, оказалось, что в
России 61 проц. призывников были неграмотными,
тогда как в Германии – 0,04 проц., в Англии – 1
проц., во Франции – 3,4 проц., в США – 3,8
проц., в Италии – 30 проц.{31}.
Ограниченность финансовых возможностей военного
ведомства не позволяла в рассматриваемый период
разместить войска в казармах, что, несомненно,
ухудшало боевую подготовку подразделений и
частей. С 1887 года сооружение казарменных
помещений было возложено на «войсковые
строительные комиссии», действовавшие на основе
утвержденного 17 января того же года «Положения
о постройке казарм распоряжением войскового
начальства хозяйственным способом»{32}. Несмотря
на огромные трудности, войсковые строительные
комиссии частично решили проблему строительства
казарм. В то же время это наносило ущерб боевой
подготовке войск.
Условия расквартирования оставляли желать
лучшего. Зачастую было невозможно вести
правильное обучение и воспитание войск при
неудовлетворительном гигиеническом
состоянии{33}.
В 1910 году на постройку отвечающих всем
требованиям казарм военному ведомству было
выделено в Европейской России и на Кавказе 4 752
682 руб., в Финляндии – 1 241 686 руб., в
сибирских округах – 9 114 920 руб.{34} Однако
финансирование казарменного строительства в
военном ведомстве по остаточному принципу не
позволило к началу Первой мировой войны
разместить войска в благоустроенных военных
городках, а личному составу заниматься на
подготовленных учебных полях и полигонах.
Еще более отрицательное влияние на ход боевой
учебы войск оказывали так называемые вольные
работы. «Мы всегда были бедные деньгами, а
поэтому на громадную армию отпускали совершенно
недостаточные средства, – писал военный министр
генерал-лейтенант А.Ф. Редигер{35}. – Поэтому
армия и должна была сама себя обслуживать и
даже, на вольных работах, сама зарабатывала себе
средства на свое пропитание и мелкие нужды
солдата»{36}.
Вольные работы были введены в
русской армии Петром
I
в 1723 году. Рядовым и унтер-офицерам было
разрешено наниматься на работы в местах
дислокации воинских частей, при этом «штаб-,
обер-, унтер-офицерам к такой работе, если сами
не пожелают, принуждения отнюдь не чинить»{37}.
При продолжительных сроках службы вольные работы
распространялись очень широко, так как при
довольно простой системе обучения нижних чинов
считалось, что ущерба боевой подготовке войск
они не причинят. Как правило, командир части или
подразделения, а иногда и фельдфебель заранее
подыскивал какие-либо работы на частном или
казенном предприятии или строительстве.
В защиту вольных работ раздавались единичные
голоса, доказывавшие, что работы эти позволяют
поддерживать связь солдата с землей, с деревней,
с производством и т.п.
Активным противником вольных работ был
главнокомандующий войсками гвардии и
Петербургским военным округом великий князь
Владимир Александрович{38}, приказом которого
вольные работы в округе в 1900 году были
«прекращены раз и навсегда»{39}. В 1906 году в
связи с сокращением сроков службы, улучшением
материального положения войск, увеличением
нижним чинам денежного содержания и усилением
требовательности к боевой подготовке войск
вольные работы были запрещены повсеместно{40}.
Огромный вред боевой подготовке наносила так
называемая хозяйственность. Перевооружение
армии, модернизация артиллерии в конце
XIX
– начале
XX
века требовали больших расходов. Войска были
вынуждены сами себя содержать. Приходилось
строить помещения, одевать и довольствовать
войска хозяйственным способом «без расходов от
казны».
Полковые хлебопекарни, сапожные мастерские,
шорни, столярные и плотничьи артели стали
отнимать «все силы войск и все внимание
начальников»{41}. Вся служба, в частности ротных
командиров, стала заключаться во всевозможных
покупках, проверке разных отчетностей.
«Драгоценное время, – писала газета, – тратится
на ведение прошнурованных, пронумерованных и
казенной печатью пропечатанных книг самого
разнообразного характера»{42}. Все помыслы и
устремления командиров были направлены на
хозяйственную часть. Например, командир 36-го
Сибирского стрелкового полка полковник Быков
одновременно получил благодарность «за
расположение
полка, содержащегося отлично и в полном порядке»
и замечание «за неудовлетворительную подготовку
обучения полка»{43}.
Отметим еще один момент, налагавший на армию
определенный отпечаток, – усиление ее
полицейских функций. Именно в конце
XIX
-начале
XX
века, в
годы царствования Николая
II
{44}
участие войск в подавлении народных восстаний
приобрело массовый характер. Военные газеты
писали: «Казармы опустели, войска живут по
деревням, по фабрикам, по заводам, военные
начальники сделались губернаторами»{45}.
Командирование войск по городам для оказания
помощи полиции, охраны железных дорог,
государственных учреждений и т.п. мешали
организации и проведению занятий по боевой
подготовке.
Инспектор кавалерии великий князь Николай
Николаевич{46} в отчете о деятельности инспекции
за 1905 и 1906 гг. подчеркивал, что «во многих
полках не имелось возможности в должной степени
подготовить новобранцев... и вообще вести
занятия правильно и систематически, как то
исполнялось до командировок»{47}.
Кроме того, много солдат находилось в служебных
командировках. Из строевых рот назначались
денщики не только для своего батальона, полка,
но и для офицеров, генералов и военных
чиновников различных высших штабов и управлений
до военного округа включительно. В 1906 году в
армии состояло 40 тыс. денщиков{48}. Даже после
введения нового положения о денщиках оставалось
около половины этого числа. Конечно, отрыв
солдат от учебы понижал уровень боевой
готовности.
Вопрос профессионально-должностной подготовки
офицерского состава русской армии вплоть до
начала Первой мировой войны оставался
нерешенным. Изданная в 1882 году Инструкция для
занятий с офицерами, представлявшая собой
программу тактической подготовки командных
кадров и просуществовавшая без изменения до 1904
года, уже не отвечала требованиям боевой
практики. В офицерской среде бытовало мнение,
что «теоретическая подготовка нисколько не
помогает разбираться в обстановке военного
времени, так как во время войны неизбежно
выводятся из равновесия духовные стороны
человека, благодаря чему многое из того, что
хорошо известно в мирное время, упускается из
виду с первым шагом в поле»{49}.
Кроме того, офицеры русской армии не отличались
хорошей физической подготовкой.
-36-
Перед Военным министерством была поставлена
задача ликвидировать эти недочеты. К началу
Первой мировой войны кое-что в этом направлении
было сделано. По указанию военного министра в
комитете по образованию войск была создана
«комиссия по выработке мер для обеспечения нашей
армии офицерским и командным составом
соответственно требованиям настоящей
службы»{50}. Комиссия пришла к единодушному
мнению о необходимости разработать новый
законодательный акт, который бы регламентировал
и направлял подготовку офицеров в войсках.
К 1909 году комитет по образованию войск
подготовил проект нового наставления для
офицерских занятий и передал его на рассмотрение
в военное ведомство. После рассмотрения на
Военном совете военный министр утвердил
документ. По новому наставлению обучение
офицеров частей состояло из трех главных
разделов: «занятий военно-научных, упражнений в
составе воинских частей и особых тактических
занятий (сюда же относилась военная игра)»{51}.
Командиры воинских частей на каждый учебный год
планировали занятия с офицерами на зимний и
летний периоды. Вся ответственность за
организацию и проведение занятий возлагалась на
командира части. Они проходили преимущественно в
часы занятий с нижними чинами и продолжались не
более 3 ч в день. Зимой они проходили 1 раз в
неделю, а в летний период только на частных
сборах не более 1 раза в 2 недели{52}.
Военно-научная подготовка офицеров, расширение
их военных знаний, знакомство с военной
литературой, тактико-техническими
характеристиками новой техники и вооружения
организовывались в той или иной степени в каждой
части. В соответствии с возможностями и наличием
средств в каждую библиотеку полка выписывали
военную литературу, а в офицерские собрания –
журналы и газеты. В то же время нельзя не
отметить, что библиотеки пополнялись литературой
плохо.
Военные беседы (сообщения или лекции)
проводились, как правило, при штабах воинских
частей и на них привлекались не только младшие
офицеры, но и начальники всех степеней как в
интересах развития дела, так и ради поддержания
их авторитета. Темы для бесед выбирались
«наиболее жизненные, ближе всего касающиеся
вопросов обучения и
воспитания
подчиненных, тактической подготовки различных
родов войск»{53}.
Для проведения бесед привлекались офицеры
Генерального штаба, военные инженеры и
представители полевой и крепостной артиллерии.
Особенно интересными были доклады офицеров,
имевших боевой опыт. Военные беседы обязательно
должны были заканчиваться обменом мнений по
изложенной проблеме{54}. Такая форма проведения
занятий способствовала совершенствованию
профессионально-должностной подготовки
офицерских кадров.
Следующим этапом подготовки офицеров были
тактические занятия. Обычно они велись
побатальонно под руководством командиров
батальонов. На занятиях офицеры упражнялись «в
решении задач по Строевому и Полевому уставам, в
чтении карт и планов, в решении тактических
задач на планах и в поле, производили различного
рода разведки, составляли описание маневров и
тактических учений и донесения»{55}.
Большое значение придавали оценке местности в
тактическом и инженерном отношении. Ведь «из
оценки должно быть видно, почему именно решающий
задачу остановился на данном решении, а не на
другом»{56}. Кроме того, офицеры привлекались к
участию в полевых поездках и военных играх.
На занятия по возможности приглашались офицеры
всех родов войск гарнизона. Опыт Русско-японской
войны показал, что «сквозь всю войну, хотя и не
резко, проглядывает отдельная мирно-учебная
жизнь всех трех родов оружия, которая во время
войны выражается в разрозненности действий
каждого из них и непонимании друг друга. Там,
где нужно бы ударить одним кулаком, каждый род
оружия работает по отдельности»{57}. Офицеры,
имевшие боевой опыт, считали, что совместные
занятия офицеров всех родов войск дают
возможность установить тесные взаимные контакты.
Командиры бригад, отдельных воинских частей,
начальники штабов дивизий ежегодно привлекались
к военной игре тактического характера под
руководством командиров армейских корпусов на
срок от 3 до 7 дней. Собирались старшие офицеры
в местах, указанных командиром корпуса, или при
штабах дивизий под руководством начальников
дивизий.
К военной игре теперь стали привлекаться и
начальники родов войск дивизий и корпусов. Они
участвовали в ней под руководством командующих
войсками военных округов или более старших
начальников.
До Первой мировой войны в штабе Киевского
военного округа обычно два раза в течение
каждого зимнего периода проводилась военная игра
офицеров Генерального штаба, которые вызывались
в штаб округа в две очереди{58}. Руководителем
был генерал-квартирмейстер
{
59
}
.
В ходе военной игры обозначались действия войск
округа и прибывших частей других округов
согласно разработанному на случай войны плану
стратегического развертывания.
Наряду с военной игрой часто проводились
крепостные и военно-санитарные игры{60}.
Командование крепостей считало желательным,
«чтобы офицеры крепостных саперных рот
привлекались к участию в крепостной игре, где
таковая производится совместно с прочими
офицерами гарнизона крепостей»{61}.
Принципиально новым содержанием наполнились
полевые поездки офицеров, которые имели цель:
«а) подготовить высших начальников к разрешению
стратегических задач преимущественно на
предполагаемом театре войны; б) утвердить в
строевых начальниках способность к быстрой
оценке тактического положения и свойств
местности; в) доставлять генералам, офицерам и
врачам практику в распоряжении войсками в поле,
не отвлекая для того войска от занятий»{62}.
Полевые поездки разделялись на дивизионные,
крепостные, корпусные и окружные. Для
совершенствования подготовки старших офицеров
кавалерийских частей и специальных войск в
дивизиях проводились специально-кавалерийские
поездки. Полевые поездки, как правило,
заканчивались проведением двухстороннего
маневра.
Корпусные, дивизионные и
специально-кавалерийские полевые поездки
проводились ежегодно, крепостные – в разное
время года, а окружные – по мере возможности
распоряжением командующего войсками с разрешения
военного министра. При этом, организуя полевые
поездки, командиры разных степеней учитывали
региональные условия проведения занятий.
Важным направлением в решении проблемы
профессионально-должностной подготовки
офицерских кадров были специальные занятия в
войсках. Например, в 1908/09 учебном году в
крепостных воздухоплавательных отделах в
специальных занятиях принимали -37- участие от
50 проц. офицеров в Ивангородской крепости, до
77 проц. в учебном воздухоплавательном парке, в
крепостных воздухоплавательных ротах, от 60
проц. офицеров в Варшавской крепости, до 62,5
проц. во Владивостоке, в полевых
воздухоплавательных батальонах, от 49,2 проц.
офицеров в 1 -м Восточно-Сибирском, до 82,2
проц. в 3-м Восточно-Сибирском{63}. На
специальных занятиях в воздухоплавательных
частях офицеры поднимали и опускали воздушные
шары и аэростаты, осуществляли свободные полеты,
доставляли на воздушных шарах секретные пакеты,
пролетали над городами, фотографировали железные
дороги, крепости, проводили метеорологические
наблюдения и др.{64} В течение учебного года
офицеры совершили 55 полетов, из них 5 ночных и
6 зимних.
Офицеры рот искрового телеграфа на специальных
занятиях разрабатывали вопросы укладки приборов
станции на двуколке для пехоты, кавалерии и
артиллерии, настраивали станции на определенную
длину волны, усовершенствовали некоторые
механизмы системы искрового телеграфа и др.{65}
Военный министр требовал от офицеров знакомиться
с военным прогрессом в больших армиях, изучать
на практике со своими частями все новые приемы
применения военной техники{66}.
Тенденция к качественному улучшению
профессионально-должностной подготовки в
войсках, имевшая место в изучаемый период, была
связана с проведением некоторых мероприятий
Военного министерства. Накануне Первой мировой
войны главнокомандующий войсками Кавказского
военного округа во всеподданнейшем докладе
отмечал: «...могу засвидетельствовать повышение
качественности и интенсивности работы
офицерского состава, что, конечно, следует
объяснить повышением служебных требований и
улучшением материального положения
офицеров»{67}. Кроме перечисленных занятий,
офицеры совершенствовали свои знания, участвуя в
качестве начальников различных степеней в
комиссиях по контролю за занятиями в
подразделениях и воинских частях.
Наряду с подготовкой младшего офицерского
состава военное ведомство впервые пыталось
принимать меры к повышению военных знаний
старших и высших офицеров. С целью обмена опытом
по различного рода вопросам
оперативного
искусства и тактики ежегодно в штабах военных
округов проводились лекции, сообщения,
беседы{68}.
Для практического ознакомления с новейшими
артиллерийскими системами начальники дивизий,
командиры бригад, начальники штабов корпусов и
дивизий командировались один раз в четыре года
на три недели на армейские полигоны{69}.
Несмотря на предпринятые меры, общевойсковые
командиры недостаточно эффективно использовали
возможности артиллерии на учениях и маневрах.
«Войсковые начальники забывают об артиллерии, –
писал в военном журнале артиллерийский офицер, –
когда им приходится руководить действиями отряда
из всех родов оружия»{70}.
Никаких других школ и курсов усовершенствования
профессионально-должностной подготовки
командиров полков, начальников дивизий и
командиров корпусов не существовало. И даже в
офицерской среде бытовало мнение, что «в нашей
армии достаточно получить полк или высшую
командную должность, чтобы совершенно обеспечить
себя от каких бы то ни было дальнейших
требований в теоретической подготовке по военным
наукам. С того времени все сводится только к
практике, и если кто не занимается добровольно,
то он может даже совсем поглупеть, и тем легче,
что это нашими уставами, кажется, не
возбраняется»{71}.
Как видим, профессионально-должностная
подготовка старших офицеров от командира полка
до командира корпуса оставалась весьма
ограниченной. Высший командный состав встретил
Первую мировую войну, не имея достаточной
практики управления войсками в боевых условиях.
О том, насколько была готова Россия к войне в
плане боевой готовности, свидетельствовал
русский и советский военный историк
A
.
M
.
Зайончковский{72}: «В общем, русская армия
выступила на войну с хорошими полками, с
посредственными дивизиями и корпусами и с
плохими армиями и фронтами, понимая эту оценку в
широком смысле подготовки...»{73}.
Это слабое место не укрылось от зоркого,
холодного взгляда вероятного противника.
Характеризуя армии будущих своих противников,
германский генеральный штаб подметил невысокое
качество подготовки наших войсковых объединений.
«Поэтому при столкновении с русскими, –
констатировалось в 1913 году в ежегодной
докладной записке, – германское командование
может осмелиться на маневры, которые оно не
позволило бы себе против другого равного
противника»{74}.
Русской армии пришлось переучиваться в ходе
войны.
Примечания
{1} См.: Бескровный Л.Г.
Очерки по
источниковедению военной истории России. М.,
1957.
{2} Строевой офицер. 1909. 13 янв.
{3} Наставление для обучения нижних чинов
пехоты. СПб., 1907. С. 3.
{4} См.: Арехов К.А.
Программа занятий с
молодыми и старослужащими. Могилев-Подольский,
1907. С. 4.
{5} Военный голос. 1906. 19 мая.
{6} Измаилович В.
Как обучать молодых
солдат: Советы учителю-дядьке. СПб., 1902. С. 2.
{7} Бутовский Н.
О способах обучения и
воспитания современного солдата: Практические
заметки ротного командира. СПб., 1908. Т. 1. С.
19.
{8} Практика воинского воспитания. 1908. 1 февр.
{9} Российский государственный
военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 329. Оп.
1.Д. 53.Л.45.
{10} Наставление для обучения войск гимнастике.
СПб., 1910. С. 10.
{11} Строевой офицер. 1910. 28 окт.
{12} Архив Военно-исторического музея
артиллерии, инженерных войск и войск связи (ВИМАИВ
и ВС). Инж. док. ф. Оп. 22/277. Д. 2668. Л. 36.
{13} См.: Положение об обучении войск всех родов
оружия. СПб., 1908.
{14} Самсонов Александр Васильевич
(1859-1914) – генерал от кавалерии. Участник
русско-турецкой (1877-1878), Русско-японской
(1904-1905) войн. В 1909-1914 гг. – командующий
войсками Туркестанского военного округа. В
начале Первой мировой войны командовал 2-й
армией Северо-Западного фронта.
{15} Приказ войскам Туркестанского военного
округа № 310 от 1909 г.
{16} Приказ войскам Туркестанского военного
округа № 265 от 1908 г.
{17} См.: Зайончковский
A
.
M
.
Мировая война. М., 1939.
{18} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 820. Л. 24.
{19} См.: Циркуляр Главного штаба № 63 от 1909
г.
{20} Российский государственный архив
Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 609. Оп. 1.
Д. 64. Л. 4 об.
{21} См.: там же. Ф. 418. Оп. 1. (Т. 2). Д. 784.
{22} Приказ по войскам Московского военного
округа № 625 от 1907 г.
{23} Всеподданнейший отчет о действиях -38-
Военного министерства за 1912 г. СПб., 1916. С.
15.
{24} Российский государственный военный архив (РГВА).
Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 248.
{25} Лютинский И. –
капитан Генерального
штаба, накануне Первой мировой войны служил в
Варшавском военном округе.
{26} Имеется в виду Русско-японская война
1904-1905 гг.
{27} Лютинский И.
Последовательность в
деле боевой подготовки. Варшава, 1913. С. 1.
{28} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 714. Л. 675.
{29} Каульбарс Александр Васильевич
(1844-1929) – генерал от кавалерии. Участник
русско-турецкой (1877-1878), Русско-японской
(1904-1905), Первой мировой (1914-1918) войн. В
1905-1909 гг. – командующий войсками Одесского
военного округа.
{30} Грулев М.
Злобы дня нашей армии.
Брест-Литовск, 1911. С. 74.
{31} Чернецовский Ю.М.
Россия и Советский
Союз в мировой политике
XX
в. СПб., 1993. Ч. 1. С. 81.
{32} Российский государственный исторический
архив (РГИА). Ф. 1394. Оп. 1.Д.41.Л. 115.
{33} РГВИА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 84. Л. 3.
{34} Там же. Д. 106. Л. 30 об.
{35} Редигер Александр Федорович (1854-1920) –
генерал от инфантерии. Участник русско-турецкой
войны (1877-1878). В 1905-1909 гг. – военный
министр.
{36} РГВИА. Ф. 280. Оп. 1. Д. 4. Л. 100.
{37} Военная энциклопедия / Под ред. В.Ф.
Новицкого и др. СПб., 1911. Т. 7. С. 30.
{38} Романов Владимир Александрович
(1847-1909) – великий князь, генерал от
инфантерии. Участник русско-турецкой войны
(1877-1878). В 1884-1905 гг. – командующий
войсками гвардии и Петербургского военного
округа.
{39} Приказ по войскам гвардии и Петербургскому
военному округу № 20 от 1900 г.
{40} Приказ по военному ведомству № 23 от 1906
г.
{41} Военная газета. 1906. 8 июня.
{42} Новое время. 1908. 20 дек.
{43} Приказ войскам Приамурского военного округа
№ 187 от 1911 г.
{44} Николай
II
(Романов Николай Александрович)
(1869-1918) – последний российский император
(1894-1917). С 1915 г. – Верховный
главнокомандующий.
{45} Военный голос. 1906. 4 мая.
{46} Романов Николай Николаевич (Младший)
(1856-1929) – великий князь, генерал от
кавалерии. Участник русско-турецкой войны
(1877-1878). С началом Первой мировой войны
назначен Верховным главнокомандующим. В
1915-1917 гг. – наместник Кавказа и
главнокомандующий Кавказским фронтом.
{47} РГВИА. Ф. 858. Д. 811. Л. 42.
{48} Армия. 1906. 1нояб.
{49} Разведчик. 1903. № 664
{50} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 713. Л. 106-108.
{51} Там же. Д. 830. Л. 329.
{52} Там же. Ф. 868. Оп. 1. Д. 830. Л. 329.
{53} Там же. Ф. 1606. Оп. 2. Д. 666. Л. 26.
{54} Там же. Ф. 868. Оп. 1. Д. 713. Л. 23 об.
{55} Архив ВИМАИВ и ВС. Инж. док. ф. Оп. 22/554.
Д. 2645. Л. 78-80 об.
{56} Там же. Оп. 22/575. Д. 2666. Л. 42.
{57} Тарасов М.
Наши офицерские школы //
Вестн. Офицерской стрелковой школы. 1906. № 151.
С. 80-81.
{58} Бонч-Бруевич М.Д. Драгомиров о боевой
подготовке офицеров. М., 1944. С. 16.
{59} Генерал-квартирмейстер – начальник
оперативного отдела штаба.
{60} Приказ по военному ведомству №511 от 1911
г.
{61} Архив ВИМАИВ и ВС. Инж. док. ф. Оп. 22/555.
Д. 2646. Л. 80 об.
{62} Наставления для офицерских занятий. СПб.,
1909. С. 37.
{63} Архив ВИМАИВ и ВС. Инж. док. ф. Оп. 22/460.
Д. 2462. Л. 5-6 об.
{64} Там же. Л. 10-29.
{65} Там же. Л. 81-95.
{66} РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 654. Л. 10.
{67} Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 689. Л. 8.
{68} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 830. Л. 328 об.
{69} Приказ по военному ведомству № 253 от 1909
г.
{70} Незнакомство общевойсковых начальников с
употреблением современной артиллерии//Вестник
Офицерской артиллерийской школы. 1912. № 3. С.
65.
{71} Розеншильд-Паулин А.Н.
Боевая
подготовка личного состава армии. СПб., 1907. С.
7-8.
{72} Зайончковский Андрей Медардович
(1862-1926) – российский военный историк,
генерал от инфантерии. Участник Русско-японской
войны (1904-1905). В Первую мировую войну –
командир пехотной дивизии и армейского корпуса,
командующий Добруджанской армией. Автор трудов
по истории Крымской и Первой мировой войн.
{73} Зайончковский
A
.
M
.
Мировая война 1914-1918 гг. В 4 т. М. , 1938.
Т. 1.С. 23-24.
{74} РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 246. -39-
Тема № 2. Армия Российской Империи
Лекция № 1. Первая мировая война.
Учебные вопросы:
1. Русская армия накануне войны.
2. Причины и ход войны.
3. Военно-политические итоги Первой мировой войны. Введение
Социально-экономические условия, сложившиеся в начале XX века оказались глубокое воздействие на методы подготовки и способы ведения войн.
Уже первые войны, этого периода – испано-американская (1898 г.), англо-бурская (1899-1906 гг.), русско-японская (1904-1905 гг.) и особенно первая мировая (1914-1918 гг.), наглядно показали их существенные отличие от войн предыдущих исторических эпох.
Важнейшая, определяющая особенность первой мировой войны в том, что безвозвратно канули в вечность те времена, когда войны велись наемниками, войны ведутся теперь народами.
Другая важная особенность первой мировой войны состоит в том, что при ведении ее резко возросло значение экономического фактора. Существование огромных армий стало возможным только на базе высокоразвитой промышленности и транспорта. Чтобы обеспечить потребность фронта, в тылу напряженно трудятся сотни миллионов людей.
Участие в войнах широких народных масс привело к повышению роли морального фактора. Значение морального фактора непрерывно возрастало по мере увеличения численности армий и совершенствования средств вооруженной борьбы. При этом на ход и исход войны влияли не только морально-боевые качества личного состава вооруженных сил, но и политико-моральное состояние всего населения страны. Следовательно, войны в эпоху империализма превратились во всестороннее испытание для воюющих государств. Одной из характерных их особенностей явилось широкое применение в них различных видов мощной боевой техники и быстрое их совершенствование.
Многообразная боевая техника, применяемая в огромных масштабах создавала новые условия и возможности для ведения войн. Первая мировая война приобрела огромный пространственных размах. Боевые действия в ходе ее развернулись на фронтах протяженностью в тысячи километров и велись непрерывно зимой и летом, днем и ночью, на земле и в воздухе, на воде и под водой. Войне стали присущи также высокая степень боевого напряжения и большой разрушительный характер.
1. Русская армия накануне войны
Мировая война 1914-1918 гг. начатая 19 июля (1 августа) 1914 г. охватила большинство стран мира, в неё было втянуто свыше полутора миллиардов человек. Невиданные по своей численности людские резервы и материальные средства непрерывно поступали на театры военных действий. За период было мобилизовано свыше 70 млн. человек.
Армии России, Франции, Германии, Австро-Венгрии комплектовались на основе всеобщей воинской повинности, позволявшей иметь огромную кадровую армию и огромные военно-обученные резервы.
В России общий срок службы в сухопутных войсках длился 18 лет, из которых 3 года на действительной службе 15 лет в запасе первого (7 лет) и второго (8 лет) разрядов. Мужское население, не служившее в составе полевой армии, но способное носить оружие, входило в состав государственного ополчения (2-х разрядов). Призывались в армию в возрасте 20-21 года. Призыв происходил по округам, на которые подразделялась вся страна (12 округов).
Русская армия вступила в войну подразделенной на фронтовые объединения: Северо-западный фронт, включавший две армии и Юго-Западный фронт – четыре армии.
Три старых рода войск - пехота, артиллерия и конница – продолжали свое развитие под влиянием все возраставшей военной техники. Основным и главным родом войск продолжала оставаться пехота, она составляла в сухопутных силах примерно 70%, на артиллерию приходилось до 15%, на конницу до 8% и прочие войска от 7% и более.
Основными образцами стрелкового вооружения русской армии, были винтовки образца 1891 года (7,62 мм), пулемет Максима на станке Соколова (7,62 мм) и револьвер системы нагана (7,62 мм).
Дивизионная артиллерия состояла из 75-77 мм скорострельных пушек. Корпусная из 122-мм легких гаубиц. Артиллерия русской армии насчитывала 7030 орудий, 9388 – Германия и 4088 – Австро-Венгрия. Русская армия была слабо обеспечена полевой тяжелой артиллерией. К началу войны были изготовлены опытные образцы орудий специального назначения – противосамолетные, в России 76 мм пушка образца 1914 года, установленная на автомобиле.
С началом войны для стрельбы по воздушным целям приспосабливали легкие полевые пушки. Специальных противосамолетных орудий насчитывалось очень мало: русская действующая армия лишь к концу войны имела 72 зенитных 76-мм пушки образца 1914 года.
Только просчетом можно объяснить отсутствие орудий батальонных и полковых – орудий непосредственного сопровождения пехоты в бою. В русско-японской войне применялась стрельба минами, вырабатывались способы ближнего боя. Однако этот полезный опыт, применявшийся по инициативе самих войск, не был учтен. Минометы к началу войны имела только германская армия.
В конце XIX века в России, Франции, Германии и других странах стало развиваться дирижаблестроение – управляемое воздухоплавание. Развитие дирижаблестроения, как и авиации, особенно усиливается в последние пять лет перед войной. Однако дирижабли ввиду их большой уязвимости не могли использоваться на полях сражений, не оправдали они себя и как средство бомбардировок населенных пунктов. Дирижабль показал свою пригодность как средство морской войны – в борьбе с подводными лодками, в ведении морской разведки, патрулирование мест стоянок судов и их сопровождение в море. К началу войны Германия имела 15 дирижаблей, Франция – 5, Россия – 14.
Военная авиация перед войной была еще несовершенной и рассматривалась главным образом, как средство ведения разведки. Первый опыт военная авиация получила в 1911-1912 гг. в войне Италии с Турцией.
В этой войне участвовало семь итальянских самолетов. В первой Балканской войне 1912-1913 гг. в составе болгарской армии действовал русский добровольческий авиационный отряд. Ведя главным образом разведку, корректировку артиллерийской стрельбы, аэрофотографирование, самолеты прибегали к бомбардированию войск противника, больше всего конницы. Русские летчики применяли авиабомбы крупного для того времени калибра (около 10 кг). Летно-тактические данные самолетов доходила до 120 л.с., скорость редко превышала 100 км в час, потолок 2500-3000 м, продолжительность полета 2-3 часа; экипаж состоял из летчика и наблюдателя.
За несколько лет до войны шла работа над созданием авиационного ранцевого парашюта. В России оригинальная конструкция такого парашюта была разработана и предложена в 1911 г. военному ведомству Г.Е. Котельниковым. Но парашют Котельникова был использован в 1914 г. лишь частично для снаряжения летчиков, летавших на тяжелых самолетах “ Илья Муромец ”.
Перед войной авиация входила в состав вспомогательных войск и не была вооружена. Работы по вооружению хотя и велись, но к началу войны они оказались незавершенными (русский офицер Поплавко впервые в мире создал установку пулемета на самолете, но она не была правильно оценена и не принята на вооружение).
Численность самолетов в составе военной авиации была небольшой. Россия имела 263 самолета, из которых в авиационных отрядах было 224, Франция насчитывала 156 самолетов в стою, Германия 232, Австро-Венгрия 65, Англия из 258 самолетов направила на Западноевропейский ТВД – 30 самолетов.
В 1914 году автомобильный парк состоял: во Франции - 6000 автомашин, в России - 4500, в Германии - 4000, в Англии 900. В незначительном количестве во всех армиях имелись бронеавтомобили и опытные бронепоезда.
Оценивая состояние нашей армии перед войной А.А. Брусилов пишет:
“В общем следует признать, что в техническом отношении мы были подготовлены неудовлетворительно и что если бы военное министерство не занималось преимущественно войной с Государственной думой, а шло бы с ней рука об руку, то результат подготовки получился бы иной. Объяснение, что мы предполагали быть готовыми лишь к 1917 году и что война застала нас врасплох, только усугубляет нашу вину, ибо нам было известно, что немцы подготавливаются к 1914 году, а следовательно, мы также должны были, чего бы это не стоило, подготовиться к этому году, а не к 17-му. И это было хотя и трудно, но возможно; мы же готовились недостаточно энергично, спустя рукава, не желая привлекать к этой работе общественные силы из личных политических соображений внутреннего порядка, и дошли до того, что начали войну имея только по 950 выстрелов на легкое орудие, а тяжелых орудий почти совсем не имели.
Готовясь к войне генеральные штабы всех важнейших европейских стран перерабатывали свои уставы и наставления и готовили в соответствии с их требованиями войска. Лучшим уставом полевой службы был русский (утвержденный в 1912 г.). В нем в большей мере учитывался последний опыт русско-японской войны. Устав полевой службы представлял каждому начальнику и рядовому бойцу самостоятельность в исполнении данной ему задачи, требовал проявлять собственный почин в действиях сообразно изменениям обстановки.
Наибольший интерес вызвал раздел Устава, посвященный действиям в бою частей. Раздел открывается напоминанием, что успех в бою на стороне того, кто ясно представлял себе цель, лучше ориентирован в положении своих войск и войск неприятеля, действует решительнее, смелее, искуснее и проявляет дольше упорства в достижении цели, что самым действенным средством для поражения неприятеля служит нападение на него. Нужно быть сильнее противника на направлении решительного удара во время его нанесения.
В уставе подробно описывается боевой порядок, который разделялся на две части: на боевую, предназначенную для ведения боя огнем – доведения его до рукопашной схватки, и резерв, предназначенный для усиления боевого участка, для развития удара и для противодействия охвату и прорыву в районе участка. Войска должны развертываться в боевой порядок в таком расстоянии от неприятеля, чтобы не подвергнуться артиллерийскому огню в глубоких и сосредоточенных колоннах. Протяжение боевого порядка по фронту: батальона - 1/2 км, полка - 1 км, бригады – 2 км, дивизии – 3 км и корпуса 5-6 км.
Наступательный бой Устав рассматривает по периодам: сближение, наступление, атака, преследование.
В период сближения (5-3 км от противника) избираются объекты для наступления, происходит развертывание войск в боевой порядок. Артиллерия в это время ведет борьбу с артиллерией противника. Период наступления, начинавшиеся с занятия пехотой первой позиции, состоял из сочетания движения с огнем со стрелковых позиций, движение осуществлялось цепью с одной позиции до другой. Артиллерия в это время поддерживает наступление пехоты. С последней стрелковой позиции пехота, усиленная резервами, бросается я атаку - в штыки и затем при успехе энергично преследует неприятеля.
К обороне, записано в Уставе приходится прибегать, когда поставленная цель не может быть достигнута наступлением. Однако, обороняясь, надо стремиться всеми способами и средствами расстроить неприятеля огнем, и подорвав его нравственные силы, перейти в наступление и разбить его. Оборонительные позиции предусматривали устройство окопов и опорных пунктов.
Однако Устав недооценивал самоокапывание пехоты при наступлении. Не предусматривалось в Уставе и ведение специальной артиллерийской подготовки перед атакой противника. Что касается оборонительного боя, то Устав говорит об устройстве оборонительной позиции опорных пунктов, но он недоучитывал новой формы обороны выявившееся во время русско-японской войны в виде сплошных непрерывных линий окопов.
Устав полевой службы в ряде своих статей рассматривает боевые действия ночью, говорит о пользе прожекторов, применявшихся в русско-японскую войну. Ночное время рекомендовалось использовать для внезапных нападений, для подхода к неприятелю без потерь от огня.
Наряду с Уставом полевой службы, разрабатывались наставления для действий в бою каждого рода войск.
В наставлении для пехоты рассматривались движение, огонь, штыковая атака, действия роты и батальона, полка, бригады, дивизии, встреча атаки конницей и ночные действия, указывалось, что сила пехота заключается в огне ружейном, пулеметном, в маневре - решительном движении вперед и в ударе - атаке в штыки.
Наставление определяло для боя пехотных частей боевой порядок:
роты из взводных участков цепи и ротного резерва, батальона из ротных боевых участков и батальонного резерва, полка из батальонных боевых участков и полкового резерва, бригады из боевых участков и бригадного резерва, причем в боевые участки могли быть назначены полки и батальоны. Боевой порядок дивизии составлялся из боевых участков бригад, полков, иногда даже батальонов и дивизионного резерва.
Перед началом каждого движения должны быть определен и поставлены: цель движения и общее направление движения, а для крупной части - полоса движения. Рассыпной строй (стрелковая цепь) применяется для движения и расположения на месте в сфере ружейного огня противника. Развернутый строй с его видоизменениями применялся в резервах, а также для движения и расположения под артиллерийским огнем противника и в сфере ружейного огня, для уменьшения потерь этот строй можно разомкнуть и, наконец перейти к одношереножному строю - сомкнутому и разомкнутому.
Наставление придавало большое значение действиям во фланг противнику.
Переработанные уставы и наставления вносили изменения в боевую подготовку войск, подчиняя ее единым взглядам на характер наступательного и оборонительного боя.
Проводилось усиление индивидуального обучения бойцов и подготовка унтер-офицерского состава. Русская пехота владела высоким искусством стрельбы, чему способствовала отработка самостоятельных действий стрелков. В обучении унтер-офицеров главное внимание также обращалось на боевую подготовку: на тактику и ведение меткой стрельбы.
Русские артиллеристы по своим боевым качествам по праву занимали первое место среди европейских армий. Конница также была неплохо обучена ведению боя, но она не была подготовлена к действиям крупными массами.
Как отмечают историки, русская армия вышла на войну с хорошими полками, посредственными дивизиями и плохими армиями, иначе говоря, за считанными исключениями вооруженная мощь оказалась в руках слабо подготовленного и малоспособного высшего командования.
Введение.
Война 1914-1918 гг. сыграла важнейшую роль в истории мировой цивилизации. Даже куда более кровопролитная вторая мировая война в Европе имела меньшие геополитические последствия, чем первая, в итоге которой рухнули четыре империи и возникло более десятка новых государств. Естественно, что самые тяжелые испытания выпали на долю проигравших стран, среди которых оказалась и царская Россия, первоначально входившая в победивший антантовский блок, но вышедшая из него в результате событий 1917 г. Попытки, предпринимающиеся ныне (в основном публицистами), представить дело так, что русская армия не проиграла войну, поскольку до 1917 г. уступила только Польшу и часть Прибалтики и, в отличие от 1941-1942 гг., не допустила немцев до коренных великорусских губерний, выглядят по меньшей мере наивными и противоречат фактам. В самом деле, и Польша, и вся Прибалтика входили в состав империи, и оккупация их немцами воспринималась всеми однозначно как военное поражение. Кроме того, в значительной мере именно в результате военных поражений царизма авторитет самодержавия пал настолько низко, что в феврале 1917 г. потребовалось всего несколько дней, чтобы сокрушить трехсотлетнюю монархию Романовых, что иначе, как крахом и поражением, не назовешь.
Кризис вооружения.
В этой работе мне хотелось бы привлечь внимание к кризису вооружений 1914-1915 гг., о котором начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Янушкевич сказал так: "Ведь ни одна наука не научила еще этому методу ведения войны: без патронов, без винтовок, без пушек"". Правда, со временем острота кризиса вооружения была преодолена и армия получила многое из того, в чем нуждалась в 1914-1915 гг. Но еще никто из исследователей не задавался вопросом: а как мог возникнуть этот кризис в стране, которая намного опередила остальные государства по расходам на армию в предвоенные годы? В историографии при объяснении причин этого кризиса дальше указания на общую экономическую слабость России никто не шел, не задумывался над тем, а не было ли просчетов в самой организации и строительстве вооруженных сил России накануне мировой войны и разумно ли было, будучи первыми в мире по расходам на сухопутную армию, выйти на второе место по затратам на флот, пропустив вперед только "владычицу морей" - Великобританию?
Прежде всего отметим, что, в отличие от других крупных империалистических держав, царская Россия была единственной страной, которая в первом десятилетии XX в. вела войну с Японией, жестоко потрепавшую сухопутные силы России и оставившую ее без флота. Надо отметить и то, что и армия России, и ее флот готовились к более позднему началу мировой войны и в мирное время смогли использовать всего только около трети средств, отпущенных на развитие вооруженных сил.
Россия, по существу, лишилась военно-морских сил. Балтийский и Тихоокеанский флоты практически перестали существовать, а использовать Черноморский флот не представлялось возможным, так как проход военных кораблей через Проливы был запрещен согласно международным договорам. Угроза столице империи, Петербургу, еще больше возрастала из-за полного развала береговой обороны. Специальное обследование ее начальником Генерального штаба совместно с главным инспектором инженерных войск дало более чем печальные результаты. "Вся оборона берегов представляется вполне карточной и, конечно, не представляет никакой серьезной обороны... Кронштадт и Петербург де-факто совсем не защищены", -таков был краткий итог обследования.
Не в лучшем состоянии была и сухопутная армия. Русско-японская война "съела" почти все мобилизационные и неприкосновенные запасы, обнаружила ряд существенных промахов в боевой подготовке и организации войск. "Наша боевая готовность на западных фронтах настолько пострадала, что вернее будет сказать, что эта готовность совершенно отсутствует", - признавался военный министр В.В. Сахаров. Ему вторил и председатель Совета государственной обороны вел. кн. Николай Николаевич: русская пехота нуждается в немедленном и коренном переустройстве, "вся кавалерия требует полной реорганизации", "пулеметов у нас мало, и они далеки от совершенства", "тяжелая армейская артиллерия должна быть создана заново", "снаряжение наше несовершенно, опыт войны это доказал; безотлагательно все должно быть исправлено. Обозная часть требует полной реорганизации и создания новых оснований своего развития". Еще немало подобных признаний можно было бы привести из одного только этого доклада.
В структуре армии царила полнейшая неразбериха. Под одним и тем же названием скрывались совершенно неоднородные подразделения, части и соединения. Роты были 11 различных составов - от 50 до 150 рядов (от 100 до 300 солдат). Полки были следующих типов: пехотные, стрелковые, гвардейские, резервные, крепостные, отдельные, причем в одних полках было по два батальона, в других - по четыре, а число рот в батальонах тоже было неодинаковым. В округах размеры однотипных частей также разнились: четырехбатальонные полки на Дальнем Востоке были сильнее таких же полков в Европейской России; двухбатальонные полки в Финляндии качественно отличались от двухбатальонных полков в Закавказье, и т,д.
"Организация других родов войск, - признавал Главный штаб, - не менее, если не более, сложная, чем организация пехоты. В артиллерии существуют бригады из 2, 3, 5, 6, 7, 8 и 9 батарей, отдельные артиллерийские дивизионы из 2 и 3 батарей и отдельные батареи. Саперные батальоны содержатся в составе 3, 4, 5 и 6 рот". Таким образом, необходимость реорганизации армии была совершенно очевидна.
Характеризуя состояние армии, помощник военного министра генерал А.А. Поливанов, отвечавший по долгу службы за ее материальное обеспечение и поэтому хорошо изучивший этот вопрос, признавал: "Армия была лишена тогда многого для нее необходимого, причем необеспеченность ее проистекала не только от расхода, неизбежного на каждой войне, но и оттого, что она находилась в состоянии отсталости по снабжению ее средствами, созданными военной техникой. Не хватало почти половины комплекта обмундирования и снаряжения, потребных для выхода в поле армии военного состава, не хватало винтовок, патронов, снарядов, обозов, шанцевого инструмента, госпитальных запасов; почти совсем не было некоторых средств борьбы, на необходимость которых указывал как опыт войны, так и пример соседних государств: не было гаубиц, пулеметов, горной артиллерии, полевой, тяжелой артиллерии, искровых телеграфов, автомобилей, т.е. таких средств, которые в настоящее время признаются необходимым элементом сильной армии, скажу коротко: накануне первой мировой войны наша армия была небоеспособной".
К этому нужно добавить, что уже в 1905-1907 гг. впервые за многовековую историю России вооруженные силы стали выходить из-под контроля правительства. В условиях начавшейся в стране революции, при резком падении престижа царизма, при все более и более возраставшей экономической, прежде всего финансовой, зависимости России от развитых стран, при обострении империалистической борьбы между всеми капиталистическими государствами накануне первой мировой войны вопрос о состоянии воруженных сил становился для самодержавия поистине гамлетовским вопросом "Быть или не быть?", ибо, как понимали многие, второго Мукдена и второй Цусимы царизму уже не пережить.
Вскоре после начала мировой войны разразился жестокий кризис вооружения. В армии не хватало всего: орудий и снарядов, пулеметов и патронов, взрывчатых веществ и пороха. Но никто не ощущал нужды в четырех построенных линкорах и нехватки самых мощных в мире линейных крейсеров, которые ржавели недостроенными на протяжении всей войны.
Заключение.
Конечно же, не диспропорция в развитии вооруженных сил России породила кризис вооружения. Причина его коренилась глубже - в социально-экономической отсталости страны, тормозившей ее подготовку к войне. Однако перераспределение средств в пользу Военного министерства и развитие производства сухопутного вооружения позволило бы значительно смягчить остроту этого кризиса. В зависимости от этого и ход мировой войны, и ее результаты могли бы быть иными со всеми вытекающими отсюда ближними и дальними историческими последствиями.
Список литературы.
Шацилло К. Ф. “Развитие вооруженных сил России накануне первой мировой войны” Автореф. дис.. докт. ист. наук. М., 1968 С. 58 59;
Петров М. А. “Подготовка России к мировой войне на море” М, 1925
Сидоров А.Л. “Финансовое положение России в годы первой мировой воины”.M, 1922.
Шацилло К. Ф. “Корни кризиса вооружений русской армии в начале первой мировой войны”.